Альберт забыл, когда в последний раз не чувствовал себя усталым и раздраженным. Если он не месит сапогами мокрый серый снег, лежащий на улицах города, то обязательно сидит в своем кабинете, перебирая отчеты и доклады. Но больше всего на его настроение влияло то, что в обоих из этих случаев все чаще появлялось такое слово как «чума». И если раньше так отзывались о городских тварях имя которым гули, вампиры и иногда даже оборотни, то теперь, когда чума и впрямь пришла в столицу, нелестное стало всего лишь констатацией факта.
Чума. То, что с одной стороны разбросало людей на два лагеря – на пострадавших и тех, кого беда не коснулась, но вынудила жить в новых условиях – а с другой умудрилось сплотить отдельно взятых людей. Преимущественно, конечно, сплотились те, кому беда постучалась в двери. Когда десять семей, раздробленных и выброшенных на улицу чумой становятся одной, где каждый ее член готов помочь другому не только словом, но и делом – начинаешь верить в то, что этот город еще не до конца прогнил. Но затем ты выходишь на чистые улицы богатых районов и забываешь об этом. И вспоминаешь вновь лишь в такие дни как этот. Особенно в такие дни как этот…
Капитан Хаинц был в скверном расположении духа. Этот день обещал быть плохим уже просто потому, что сегодня необходимо было выйти за кордон, ступив на улицы зараженного района и еще раз взглянуть в лицо болезни, что охватила некогда оживленные улицы района, который стал для капитана вторым домом. Он знал их не первый год – с камнями местных мостовых давным-давно познакомились не только его сапоги, но и его лицо, когда жизнь поворачивалась к нему наименее приглядным местом. На этих улицах он встретил зрелость и планировал встретить старость. А теперь он вынужден ходить по ним, вдыхая отравленный воздух и пуская пули в сердце тем, кому повезло меньше, чем ему. Чтобы другие люди прожили чуточку дольше и умерли не от касания чумы, а от передозировки опиумом, ножа в спине, удара камнем по голове, бандитской пули, зубов вампира, инфаркта, а в лучшем случае – старости. И если ему будет продолжать везти, он даже сможет узнать о том, кто от чего умер – если только болезнь все-таки не решит предъявить на него свои права. Видел Бог, спокойную смерть в кровати он не заслужил…
У кордона его уже ждали. Пятеро стражников: Брингер, Ханс, Николас, Брувер и еще один, по фамилии Зингер, чье имя капитан постоянно забывал. Шесть человек, включая его самого. Конечно, не считая еще пятерых санитаров Купола, которые должны были помочь с вывозом тел, а также проследить, чтобы те не свернули куда не надо на своем пути в крематорий.
Подойдя к месту, капитан не потрудился поздороваться со сослуживцами. Вместо этого он на ходу громко вопросил:
— Все готовы? Надеюсь, никто из вас не пропустил посещение медицинского центра – будет обидно оставлять кого-то из вас по ту сторону ворот, - добавил он, явно давая понять, что не привитым лучше остаться на том месте, где они были сейчас.
Конечно, прививка, которую делали в Куполе, не давала полного иммунитета, однако, кажется, и впрямь уменьшала шансы подхватить неведомую болезнь, скосившую несколько десятков людей за считанные дни.
— Разделимся по двое, – объявил Альберт, встав перед своими людьми и косясь на санитаров за их спинами. — Брингер – идешь с Брувером, Ханс – с Зингером. Николас – со мной. Задача простая – откупорить несколько зданий, вынести и погрузить тела. Наши товарищи из Купола в этом помогут. Маски не снимать, оружие держать под рукой – на падаль могли сбежаться гули. Если нет вопросов, то вперед.
Капитан натянул на нижнюю часть лица маску и посмотрел на стоящих рядом товарищей.
— Надеюсь, вы не успели пообедать, господа? - добавил он, дав рукой знак местным стражам, что можно разводить импровизированные ворота.
Металлические колеса, двинувшиеся по мокрым камням мостовой, застонали со звуком лезвия, прошедшегося по кости.

Человеческий разум порой творит поразительные вещи. Не знай Альберт, что только что ступил на ту часть улицы, на которой нашла свое пристанище болезнь, не узри он собственными глазами этот своеобразный кордон – он бы даже не понял этого. Но зная и видя, едва шагнув за ворота, он едва ли не затылком ощутил, как вокруг него сомкнулся воздух. Несмотря на прохладный и слякотный день, и ту влажность, что гуляла здесь вместе с ветром, капитану наоборот показалось, что в этой части города воздух густой и спертый. Но это, конечно, было не так. Наверное, такое впечатление было из-за маски, скрывающей нижнюю часть лица, а может сам Хаинц подсознательно старался дышать осторожнее, спокойнее и небольшими вдохами, будто это как-то могло спасти его от заразы, реши та коснуться его своими пальцами.
Он шел впереди. Несколько домов, приближенных к воротам уже были вычищены, это можно было понять по отметкам на дверях. Сегодня им предстояло зайти чуть вперед, проверить дома, которые были запечатаны немного раньше – и забрать тела. Было немало домов, где пришлось оставить людей – никто не хотел рисковать вывозом их из зараженного района для проверки, действительно ли они заражены или нет. В такой ситуации крайне сложно поверить в то, что горстка людей избежала заражения, в то время как большая часть жителей дома уже стала жертвой этой неведомой заразы…
Неожиданный оклик со стороны младшего лейтенанта заставил капитана повернуть голову и вопросительно поднять бровь.
– Мы тела-то все должны забирать или только более-менее сохранившиеся?
Плохой вопрос. Не тот, который бы капитан хотел услышать от кого-то из своих людей.
– Неудачная шутка, младший лейтенант, – нахмурив брови, недовольно спросил капитан, даже сожалея о том, что большую часть лица скрывает маска. Впрочем, он надеялся, что одного его взгляда хватит, чтобы стражник понял уровень недовольства капитана. – Кому вы собираетесь оставить остальных больных? Гулям? Или крысам? – сжав кулаки, Хаинц снова посмотрел вперед, чувствуя, как внутри начинает разгораться пламя тупой злости на молодого стражника, задавшего такой абсурдный вопрос. – Наша задача – сдержать распространение болезни, искоренить ее, выжечь. Оставляя тела, пораженные болезнью – на радость этим тварям – последнее, что должен делать человек, желающий исцеления своему городу. Сделайте одолжение, – он снова посмотрел на Николаса, – сделайте так, чтобы я больше не слышал подобных вопросов.
С этими словами он отвернулся от Николаса и махнул рукой на один из домов, с которого должен был начаться сегодняшний обход, а затем на соседний. Четверо стражников разделились по двое, санитары также разделились на две команды, в то время как последний из них остановил лошадь. Повозка за ней скрипнула массивными колесами, и тоже остановилась.
– Если я еще раз услышу нечто подобное от вас, младший лейтенант, – вдруг снова заговорил капитан, обращаясь к Николасу, но неглядя на него, – я оформлю ваш перевод в другой район города. Здесь мне не нужны люди, которые не понимают, что от них требуется. Я ясно выражаюсь?

Имеет ли смысл пытаться описать запах дома, в который пришла чума? Наверное, нет. Каждый, кто знает запах смерти и имеет неплохую фантазию, сможет примерно себе представить, что может почувствовать человек, ступивший на порог такого дома.
- Черт! - шикнул Брувер, когда по его ноге, едва открылись двери, пробежала крыса. Ее судьбу решил сапог одного из санитаров.
- Если бы существовал в мире Бог Зловония – я бы решил, что это его обитель, - заметил Ханс, входящий в холодный коридор дома следом за капитаном.
- Страшно подумать, что творится в квартирах, - с ужасом в голосе, морщась от вони, проговорил Зингер.
Мелкий песок заскрипел под сапогами стражников, когда они ступили в тускло освещенный лампами коридор. В доме было невероятно тихо, каждый шаг отдавался эхом, словно они вошли в склеп. За тем небольшим количеством дверей квартир, что попадали в поле зрения, не было слышно ни звука. Если бы не запах болезни и смерти, сочившийся из неприметных щелей под дверьми, можно было бы предположить, что дом пустует.
- Проверьте квартиры, - кивнув на ряд дверей, произнес Хаинц, отходя от дверей и проходя вперед, чтобы дать остальным стражникам войти внутрь. – Сперва первый этаж.
Внутрь, следом за стражниками, просочились санитары. В отличие от служителей закона, которые двигались неторопливо, словно ожидая чего-то, те перемещались в привычном темпе. Альберт наблюдал за тем, как они вошли внутрь, оставив носилки у двери, и поспешили к двери в первую же квартиру. Конечно, та оказалась заперта.
- Брингер, Брувер, - Альберт махнул тем рукой, - эта квартира на вас. Ханс, Зингер – на вас следующая. И будьте осторожны – мы мало что знаем о болезни, возможно пять дней – это не предел и в одной из этих квартир все еще есть живые люди. Николас, - затем позвал капитан,  указав на первую дверь с другой стороны коридора, - открывайте дверь.
Все принялись за работу. А капитан машинально погладил рукоять револьвера и поймал себя на мысли, что в этой каменной могиле даже он старается говорить тише, чем обычно. Словно боится разбудить мертвых.

Наблюдая за тем, как младший лейтенант добывает им проход внутрь одной из квартир, капитан мысленно нахмурился. Какими же старыми были некоторые дома – доброй пары ударов хватает, чтобы выбить парадную дверь. Словно болезнь коснулась не только людей, но и всего дома. Его камень крошился на углах лестниц, металлические перила ржавели, а дерево прогнило насквозь.
Пыль, летающая в местном смраде, напоминала костную пыль. Или пепел.
Тем временем двери в соседние квартиры были открыты при помощи одного лома, что ходил по рукам от одной группы к другой. Прежде чем зайти в квартиру, капитан коротко кивнул остальным стражникам, будто без этого кивка они не смогли бы пройти дальше. Стоило это сделать – молчание лестничной клетки нарушил скрип влажных кожаных подошв.
В квартиру Альберт вошел первым. Наверное, кто-то скажет, что это похвально, ведь что это будет за капитан, если он будет прятаться за спинами своих людей. Но сам Хаинц считал это дурной привычкой. Как бы это не звучало, но обычного стражника заменить легче, чем капитана. Мелкие щепки от косяка тихо захрустели под сапогами мужчины, и звук этот казался невероятно громким в тишине коридора, в котором даже сам воздух, казалось, был осязаем. Он облепил лицо словно тонкая паутина в дверном проходе давно заброшенного дома. Альберту даже показалось, что он ощутил щекотку на лице от лап невидимых пауков. Но нет, ничего такого. Всего лишь очень густой, спертый воздух, в котором искрилась серая пыль. По сапогам, выбежав из ближайшей комнаты, пробежала пара крыс, в истеричном желании убраться подальше из потревоженной неизвестными обители. Одна из крыс так и осталась лежать в коридоре, повстречавшись с тяжелой ногой капитана.
- Проверьте первую комнату – я осмотрю вторую, - коротко сообщил он Николасу, осторожным движением вынув из кобуры револьвер и двинувшись вперед.
Это был дом с кучкой небольших одно- или двухкомнатных квартирок. Крошечных и старых. Здесь не было просторной прихожей, из которой можно было попасть в гостиную и кухню, за которыми обнаружить проход в еще один небольшой холл, откуда найти двери в спальные. Нет. Один длинный коридор тянулся до самого конца – до двери, предположительно, ведущую к кухне, и где-нибудь там же – к уборной комнате. Две двери по правую руку вели, без сомнения, в жилые комнаты. Возможно, что одна из комнат была оборудована под гостиную, возможно – нет. В любом случае, предстояло узнать это. Как и то, остались ли здесь люди – беспорядок в доме мог говорить о том, что обитателям именно этой квартиры повезло, и они уехали, пусть и в сильной спешке. Но мог говорить и о другом. Об этом Альберт старался не думать. О том, что здесь могли побывать мародеры Хаинц если и подумал, то мельком. Ибо его вера в человечество еще была на том уровне, который подсказывал – нет такого идиота, что бросится грабить дом, в который пришла чума.

«Трупы».
Альберт никогда не любил это слово. Пусть оно и не отличалось, ровным счетом, от всех прочих, оно резало ему слух и вызывало такие же неприятные ощущения, как и звук, издаваемый стеклом, стоит провести по нему куском металла. Оно всегда ассоциировалось с чем-то дрянным, дурно пахнущим, гниющим. С чем-то сломанным, брошенным и никому не нужным. Поэтому слово «мертвецы» ему нравилось больше. Оно говорило лишь об одном – о мертвом человеке. О человеке, который просто закрыл глаза, чтобы никогда их больше не открыть. Даже если от него тоже исходил неприятный дух.
Дверь в другую комнату оказалась заперта, однако легко открылась от хорошего удара ногой – деревянные косяки были старыми и хлипкими, как и сама дверь.
Первое, что заставило капитана сделать небольшой шаг назад – это запах. Он ударил в лицо густым облаком, немедленно перебив дыхание и заставив отвернуть лицо на короткий миг – чтобы кашлянуть и набрать в грудь свежего воздуха, если воздух в этом доме вообще можно было назвать таковым.
Сперва Альберт заметил двоих. Взрослые люди, мужчина и женщина. Лежали в углу комнаты, в груде серого белья, окрашенного темно-желтым и бурым – цвета явно не принадлежали ткани изначально. Лежали как сломанные куклы, в странных позах, будто хватались друг за друга в последние минуты жизни. Из-под груды тряпья темнела мутная лужа. Люди были изуродованы болезнью – ее следы мужчина заметил на руках и одежде, впитавшей ее в себя. Капитан невольно порадовался, что не видел лица женщины – та лежала поверх мужчины, лицо которого выели чумные чири, с сочившимися из них болезненными соками, и словно тянулась дико изогнутыми пальцами к его лицу.
– Трое, – только и сказал Альберт.
Третье тело принадлежало ребенку. Конечно, как могло быть иначе? Жизнь всегда заставляла его смотреть на худшие проявления человеческой души, и толкала на колени, чтобы он получше разглядел то, во что может превратиться человеческое тело. Привык ли он? Вряд ли к виду мертвых детей можно привыкнуть.
Подойдя ближе, Альберт не удивился, когда увидел на лице ребенка всего пару темно-бурых отметин, не успевших толком разрастись. Он выглядел почти здоровым и выглядел бы живым, если бы не мертвенно-бледное лицо. Лежа на диване, наполовину укрытый старым пледом, он был похож на спящего. Темно-бурые пятна, при большом желании, можно было бы принять за неприглядные родимые.
– Младший лейтенант, проверьте остальную часть квартиры, – громко обратился к товарищу капитан, подцепив стволом револьвера плед, чтобы укрыть ребенка с головой.
Хоть он и сомневался, что в квартире есть что-то еще, стоящее их внимания, он должен был это сказать.

Альберт не стал дожидаться Николаса – пока тот осматривал оставшуюся часть квартиры, капитан вышел в парадный холл и сообщил санитарам о количестве тел. Те приняли новость с нейтральными выражениями на лицах, и лишь в глазах их блеснуло нечто, говорящее о том, что все они хотят поскорее разобраться с этим делом и вернуться в домой. Это желание разделял и Альберт, однако о спокойном вечере в окружении стен своей квартиры ему пока что можно было лишь мечтать. Если члены патруля и смогли бы вернуться домой, то его ждал его рабочий стол в офисе. Признаться, он уже начал забывать всю прелесть ночи в стенах своего дома, а не рабочего кабинета…
На то, чтобы осмотреть весь первый этаж и погрузить найденные тела в телегу, потребовалось около часа. Стражники чертыхались сквозь маски, упоминая имя Иного чаще, чем люди, сидящие в «обезьяннике», но дело свое делали. Санитары же, напротив, почти не разговаривали, ограничиваясь лишь просьбами или короткими распоряжениями, пока таскали потемневшие от грязи и следов болезни носилки. Пока остальные занимались погрузкой тел, капитан и младший лейтенант проверяли второй, а затем и третий этаж. На то, чтобы полностью зачистить их потребовалось значительно больше времени – проклятая лестница совершенно не помогала делу. В итоге вся работа была завершена к началу вечера. Капитан решил, что не будет лишним решить вопрос с оставшимися в квартирах вещами – в кое-каких, несмотря на то, что дом был довольно старым, и сами квартиры не принадлежали богачам, были ценные вещи, которые следовало бы вернуть членам семьи. Предварительно выяснив, есть ли они вообще, а затем отыскав их на улицах столицы, еще не охваченных чумой. Или выяснить, что их и вовсе нет в этом проклятом городе…
Все найденные вещи были переданы членам стражи, и записаны в отдельный блокнот.
- Единый, неужели все? – потягивая спину, облегченно выдохнул один из стражников, Ханс, наблюдая за тем, как повозка готовится тронуться с места в сторону городского крематория. Найденные вещи должны были по пути пройти через карантинную зону, но это легло на плечи Брувера и Зингера. Последний, еще совсем мальчишка, казалось, был готов на какую угодно работу, лишь бы его больше не посылали за кордон.
- Я уже мечтаю о чашке крепкого кофе! – говорил один из санитаров.
- А что теперь будет с этими телами? – вопрошал Зингер.
- Как что? Сожгут. Сперва изучат, а потом сожгут, так ведь? – вопрос Ханса явно предназначался санитарам, но с этих стороны последовало лишь неопределенное бурчание и короткий кивок.
Капитан лишь вздохнул, слушая эти разговоры. Взгляд его был устремлен на длинный ряд домов, примыкающих к узкой дороге с обеих сторон.
- Все готово, - послышалось из-за спины. – Можем ехать.
Стражники коротко кивнули, но забираться в повозку никто не стал – на краю повозки уже сидели санитары, не стесненные горой тел за своими спинами. Все-таки, поразительно, как люди быстро привыкают к виду мертвых – даже Альберт, служа в совершенно иной сфере (хотя, стражники тоже были по-своему докторами улиц) смотрел на мертвых совершенно иным взглядом. Обычные люди могли бы называть таких людей как он или эти санитары – бесчувственными, холодными, и в каком-то роде это и впрямь было так. Однако не раз и не два капитан видел среди таких людей тех, которые могли бы поделиться с другими своей человечностью.
Альберт было сделал шаг к повозке, чтобы занять место подле кучера, как вдруг со стороны чумного района послышался выстрел.

Выстрел. Как много в этом слове. Особенно, если дело происходит в городе. Первым делом к обычному человеку приходит испуг от внезапного звука, затем страх – ведь неизвестно, кто нажал на курок. И по какой причине. Следом за страхом идут предположения, и вот тут-то зарыта собака. Потому что конца и края им нет. И размышлять можно о многом – от того, в чьих руках зажат пистолет и до того, по какой же причине был сделан выстрел.
Но вот в чумном районе все варианты сводятся к одному: поблизости есть здоровый человек. И если это не стражник, значит, это волонтер. Причем может статься так, что волонтер, который проник на территорию закрытого района тайно. Патрули внутри закрытых зон тоже были. Но Альберт что-то не помнил, чтобы через ворота проезжала карета, пока они вычищали дом…
- Не было печали, - сказал капитан так, словно готов был сплюнуть в любой момент. – Брэй, за мной. Остальные – придерживайтесь прежнего плана.
- Уверены, капитан? – с сомнением в голосе спросил Ханс, глядя то на Альберта, то на дальнюю часть улицы.
- Просто еще один кретин, сунувший нос дальше, чем нужно. Езжайте, - махнул он им рукой, а затем кивнул Николасу: - Вперед!
Подошвы сапог застучали по мокрой мостовой, периодически затихая и поскрипывая, стоило им ступить на старый седой снег, чье существование медленно подходило к концу.
- Кажется, за теми домами, - на бегу, придерживая пояс и держа свободной рукой револьвер, сообщил Хаинц младшему лейтенанту, кивая на дома слева от них. – Метров двести, не меньше.
И все-таки, пусть вариант был всего один, капитан все равно начал гадать. Но не о том, кем был человек, стрелявший недалеко от них. А о том, в кого он стрелял…

Морозный воздух просачивался в легкие, холодил изнутри, и вырывался наружу теплым облачком пара, который таял за долю секунды. Вопрос младшего лейтенанта Альберт хотел сперва пропустить мимо ушей. Потому что не хотел на бегу толковать о том, что вряд ли санитары, выезжая на «уборку» домов взяли с собой что-то, что помогло бы в ситуации, попадись им еще живой. Живые в этом районе если и могли попасться, то только в лице зараженных – а таких здесь не лечат. Как не хотел говорить и о том, что даже если им и попадется кто-то живой и не зараженный – ведь кто-то стрелял – и у санитара, которого бы они взяли с собой чудом оказался с собой медицинский саквояж, вряд ли у них будет возможность на месте оказать кому-то помощь. Если кто-то стрелял, значит, было во что – в таких ситуациях, даже при желании, не сможешь сделать ничего. Разве что руку к ране прижать на бегу, если она позволит нормально передвигаться. И все-таки, он решил дать Николасу понять, что слышал его:
- Следите за дыханием, младший лейтенант, - и эти слова ясно говорили, что продолжать эту тему капитан не собирается.
Он вообще не собирается надумывать, «а что если бы». Это закрытая часть района, и вход сюда воспрещен, и проникновение карается по закону. Если кто-то проник сюда – он должен был знать о последствиях. Сейчас Альберта волновало лишь две вещи – будет ли второй выстрел, а также кто и в кого стреляет. Как только он поймет это – тогда и будет решать.
Пробегая мимо домов, Альберт машинально глядел на окна. Пару раз ему показалось, что шторы на некоторых окнах приоткрываются. А по ту сторону стекла на них взирают сами призраки. А может это просто игра воображения и случайные блики на стеклах играли с ним злую шутку. На ходу капитан задумался, не ошибся ли он в своем мнении, что выстрел был не столь далеко от них. В мертвом районе даже выстрел из револьвера мог раскатиться на добрый километр, а то и больше, но в тот момент, когда он услышал выстрел, Хаинц был уверен, что источник не так далеко. Пожалуй, теперь он даже ждал второго выстрела, хоть это и означало бы, что дело дрянь.
Они свернули в какой-то переулок, и через метров десять перешли на шаг. Влажный снег хлюпал под ногами. Кое-где гремели старые мусорные баки – там нашли себе развлечение разжиревшие на людских несчастьях крысы. Иногда, словно из другого мира, до них долетали звуки кашля. Где-то в отдалении, как Альберту казалось, он слышал затянутый женский плач, больше похожий на вой, однако прислушавшись капитан пришел к выводу, что это скорее мужской плач, нежели женский. Стены домов, окружающих их в том переулке, в котором они двигались в полумраке, разом стали давить сильнее, разом напомнив капитану, где именно они находятся. В чреве болезни. Возможно, они заразятся после сегодняшней вылазки… а может статься так, что уже заразились. Было ли сейчас это важно? Наверное, нет, пока он не знает наверняка. А раз так – нужно думать о том, что ждет впереди. Как там говорится?..
«Сегодняшние проблемы важнее завтрашних страхов».
Стоило капитану повторить про себя эту фразу, как из соседнего переулка раздался выстрел, а затем послышалось громкое эхо. По соседнему переулку, меся снег и поднимая брызги из луж, кто-то бежал.
- Вперед! – скомандовал капитан и тронулся с места.
Кем бы ни был этот человек – они перехватят его, если поспешат.

Молодые стражники. Особенный класс людей. Получив в руки определенное количество власти, они еще не упились ей, но уже ощутили ее сладкий вкус. Они живут и служат, прощупывая ту почву, на которой оказались, словно проверяя, будет ли она достаточно прочна для того, чтобы по ней пройти, или за один шаг превратится в болото, которое засосет с головой, пожрет и не оставит от тебя даже крохотного следа в истории. А еще – безрассудство. Иногда храбрость. Но порой сложно понять, где заканчивается одно и начинается другое…
- Николас! – с предостерегающими нотками прикрикнул на младшего лейтенанта капитан, когда его товарищ проскочил мимо него и бросился по узкому переулку, на перехват неизвестного стрелка.
«Стар я стал для этих игр», - только и качнул головой мужчина, пожав губы, нагоняя младшего товарища. Но тот быстро свернул за угол, и вот из-за него уже послышался его голос:
- Стража! Стоять и бросить оружие!
- Стойте! – мужской голос в ответ.
Альберт выбежал из-за угла с револьвером наизготовку и остановился чуть позади Николаса, который уже навел свое оружие на неизвестного.
- Не стреляйте, я не заражен! – мужчина с испугом смотрел на них, уже узнав в них представителей закона. Его глаза бегали по их мундирам, а затем стрельнули в сторону, когда он мимолетно оглянулся, словно ждал чьего-то появления. Он не был похож на жителя этого района, ни по одежде, ни по общему впечатлению. Впрочем, как вообще должен был выглядеть житель этого района?
«Всяко не таким здоровым», - сам себе ответил капитан, делая шаг вперед и нацеливая свой револьвер на человека. И все-таки, было в нем что-то инородное. В его глазах не было безысходности и отчаяния. Там были ум и решительность, вот только сейчас их заволокла дымка страха. Похоже, этот человек столкнулся с чем-то, чего не ожидал увидеть. Были ли этим чем-то они, стражники, или что-то еще – это еще предстояло выяснить.
- Этот район закрыт по приказу правительства. Ваше нахождение здесь является нарушением закона, - проговорил Альберт, не сводя взгляда с человека. – Немедленно опустите оружие на землю!
- Постойте! Я ничего не нарушал, у меня есть право здесь быть! – взмолился человек, вытягивая вперед руку в останавливающем жесте. Приказ капитана он проигнорировал, хоть и опустил ту руку, в которой был сжат револьвер.
- Я сказал: опустите оружие на землю! – акцентируя тон на каждом слове, более грубым тоном повторил капитан, перед этим мимолетно глянув на Николаса. Дело могло принять дурной оборот.
- Послушайте, я доктор! У меня есть лицензия. Если будет нужно, я предоставлю ее, но сейчас… - незнакомец сделал шаг им навстречу, заставив капитана слегка изогнуть шею и поджать губы, всем своим видом давая понять, что еще одного шага тому лучше не делать. - …Сейчас я не могу уйти отсюда. Я должен…
Договорить он не успел. В другом конце арки, прямо позади него, вырисовалась в тусклом свете фонаря фигура. Темная, сливающаяся с тенями… но очень знакомая. Острые когти царапнули камень, когда из огромного рта гуля вырвался пар, а затем тот растянулся в стороны, демонстрируя ряд острых треугольных зубов.
- Огонь! – закричал капитан.
В следующий миг звук выстрела оглушил его.

Альберт не смог бы сказать, попал ли он в цель. Пуля, просвистела в воздухе левее от головы доктора, заставив того в следующий миг пригнуться и броситься в их сторону, едва только сам он через плечо поглядел на то, что так взволновало стражников. Альберт успел сделать столько же выстрелов, сколько и Николас, прежде чем тот бросился вперед и подхватил споткнувшегося доктора. Гуль пригибающийся прежде к земле, словно кот, опасающийся махающей перед его носом руки злого хозяина, вытянулся, заверещал и бросился на них.
«Какого черта они делают?!» - подумал Альберт, когда время замедлилось. Он уже машинально делал шаг назад, когда увидел на фоне бегущего в их сторону гуля, как рука Николаса держится за револьвер доктора, который все еще был у него.
- Что вы там копаетесь?! На это нет времени! - закричал он, прицеливаясь и выстреливая в гуля.
В этот раз точно попал! Тварь взвизгнула, метнулась в сторону, а затем резким движением взмыла вверх, зацепилась когтями за карниз второго этажа и, словно паук, двинулась вверх по стене. Но упала, зашипев и завизжав - похоже, далеко не одна пуля попала в цель. Однако радоваться было рано - тварь, бьющаяся в предсмертных конвульсиях успела издать громкий вопль, полный злобы и боли. И где-то в стороне, совсем недалеко от них - ей ответили теми же криками.
- Черт! - шикнул Альберт себе в усы, а затем развернулся корпусом, чтобы гаркнуть: - Бежим!
«Пять выстрелов», - машинально подумал Альберт. Сейчас в его барабане был только один патрон.
Пальцы потянулись к застежке поясной сумки.

Альберт едва успел поймать брошенный ему револьвер. И тут же обратил внимание, что так называемый доктор покоится у Николаса на плече. Какого черта? Альберт лишь мельком успел чертыхнуться про себя и глянуть на Николаса, который мало того что подкинул им новую проблему в виде безчувственного тела, так еще и лишил их третьего стрелка.
Но обдумывать это времени не было. Проклятая нечисть была рядом, и неизвестно было, сколько по их душу тварей идет в данный момент. Капитан лишь мысленно понадеялся, что глупый ход его товарища не будет стоить всем троим жизни.
– Назад! – скомандовал Альберт на ходу убирая свой револьвер в кобуру и покрепче сжимая тот, который ему достался от доктора.
Проверил барабан – четыре патрона. Видимо, и впрямь подоспели очень вовремя. Но четыре патрона – не так много, если за тобой бежит хотя бы два гуля. Эти быстрые и ловкие твари – не тот враг, с которым бы Альберт хотел столкнуться без дополнительной помощи, не говоря уже о том, чтобы лишь с одним револьвером в руках. И бесчувственным телом на спине товарища.
– Надо свернуть с улицы! – коротко обозначил свое желание капитан, стреляя глазами по сторонам, будто ища подходящий ход. – Сюда! - скомандовал он, когда на глаза ему попался подходящий переулок, который они едва не пробежали. – Попробуем пробраться в один из домов. Переждем там. Поспешите!
Говорил он это уже меся сапогами мокрый снег в переулке. Впереди он выходил в кроходный грязный дворик между домами. Там им должно было повезти. В ином случае – у них появятся действительно большие проблемы.

На бегу пытаясь прислушиваться и слышать больше, чем просто шлепки подошв по мокрому снегу и плеск мелких луж, капитан машинально нахмурился, когда Николас задал ему вопрос, но все-таки ответил:
– Скорее, просто не ожидал, а потом испугался, – подскочив к узкой двери, которая попалась на пути ко двору, Альберт быстро подергал круглую ручку, но понял, что это бесполезно. То была одна из тех дверей, которые выглядят хлипкими, но открыть их порой бывает сложнее, чем все прочие. Такие двери словно обычные декорации, являются частью стены. К тому же, еще неизвестно, куда она ведет, но если судить по виду, то в какой-нибудь подвал. Дом-то жилой. Или когда-то был им, по крайней мере.
Сзади послышалась тихая ругань. Обернувшись, капитан увидел, как Николас отталкивался плечом от стены. Вновь он мысленно чертыхнулся, подумав о том, что доктор на своих двоих был бы куда более полезен, чем лежащий на спине младшего лейтенанта. По крайней мере, он бы шел сам. А теперь и Николас не сможет нормально стрелять с таким грузом за плечами.
– Не отставайте. – Капитан коротко глянул за спину младшему лейтенанту, прислушался, будто ожидая услышать гулий вопль прямо над собой, а после с прежним темпом двинулся вперед.
В небольшой серый дворик, тускло освещенный всего одним красноватым фонарем, они буквально вывалились, поскальзываясь на грязном снегу. В нос ударил запах влаги и аммиака, тянущегося из-за решеток подвальных помещений.
– Попробуем черный ход! – не ясно к кому именно обращаясь, то ли к товарищу, то ли к самому себе, капитан бегом двинулся к небольшой лестнице, заканчивающейся старой дверью. В этот же момент из переулка донесся эхом крик гуля.

Молодые стражники. Что, все-таки, в некоторые моменты ими двигало? Глупость или храбрость? Чем дольше Альберт жил и служил, тем лучше понимал – порой и то, и другое.
Дверь черного хода была выбита со второго удачного пинка – старый замок поддался и дверь с грохотом провалилась во тьму узкого коридора, стукнулась о стену и вновь показалась в тусклом свете одинокого фонаря. Позади уже было слышно, как Николас приводит в себя доктора, по всей видимости, наконец, очнувшегося.
– Скорее! – поторопил их капитан, а сам сделал шаг во тьму. Лишь на мгновение, чтобы убедиться, что на пороге их не ждет новая напасть. К счастью, дом не полнился ароматами болезни. Некий ее дух здесь все же ощущался, но далеко не так как в доме, где они были днем.
Он только развернулся, как встретился лицом к лицу с доктором.
– Ваш друг остался там! – выпалил он, и тут же встретил спиной стену, когда Альберт отпихнул его прочь.
– Николас! – проревев медведем, тоном, не предвещающим ничего хорошего, Альберт выскочил наружу. – А ну назад!
Вскинув руку с револьвером, он соскочил с лестницы, подняв вверх сноп грязных брызг, и в тот же момент услышал громкий крик гуля, эхом отразившийся от холодных стен переулка, в конце которого и стоял младший лейтенант.
– НАЗАД, БРЭЙ! – на бегу проревел Альберт.
Как-то совсем некстати пришла в голову мысль, что расстояние от него до младшего лейтенанта – не многим меньше, чем то, которое потребуется гулю, чтобы его настигнуть. Как же жаль, что капитан двигался не так быстро, хоть многие и его называли «городской нечистью».

Удивительно, о сколь многом человек может успеть подумать за какую-то долю секунды. Если, конечно, путь до Николаса и впрямь занял у капитана несколько секунд, а не минут, как ему самому показалось. Конечно, время в такие моменты как этот с поразительной частотой замирало, будто по какому-то особому закону. И взгляд улавливал даже такие вещи, на которые в обычной ситуации человек даже не обратил бы внимания.
Почему-то сейчас, например, помимо спины Николаса, Альберт отчетливо видел грязь у себя под ногами, а также влагу на каменных стенах домов, обступивших их со всех сторон. Звук собственных шагов смешивался со звуками откуда-то из-за дома, говорящих о приближении паскудных тварей, а также невероятно отчетливым звуком падающих с края водостока капель.
Одновременно с этим Альберт думал. Думал о том, сколько тварей слышало вопль поверженного брата. И сколько теперь двигалось в их сторону. Сколько пуль понадобится каждой из этих тварей. Скольких они успеют убить, прежде чем либо погибнут, либо получат шанс на побег. А еще думал о том, успел ли Николас перезарядиться. Сейчас отчего-то подобный нюанс, хоть и очень важный, выскользнул из его памяти. Выстрелы вернули времени его естественный ход. И ответили, по крайней мере, на один из его вопросов.
Альберт подбежал к Николасу как раз в тот момент, когда тот сделал свой последний выстрел и уже развернулся, чтобы ринуться к нему. Очень многое хотелось сказать этому сопляку, слова так и рвались с языка, однако для этого был совсем не подходящий момент. Потому что в конце переулка показался еще один гуль.
– Быстро в дом! – гаркнул капитан, хватая Николаса за ворот и толкая его к черному ходу, где краем глаза приметил доктора, призывно махающего рукой. – Вперед! Вперед! – добавил он, продвигаясь к двери боком так быстро, как он только мог, вскидывая при этом руку с револьвером в сторону проулка.
«Четыре патрона», - всплыло в памяти, когда капитан нажал на курок, и эхо выстрела вновь отразилось от влажных стен. Затем снова. И еще раз.
И последний… мог бы прозвучать, если бы гуль, за это время миновавший весь переулок, не сделал неожиданный рывок. Даже несмотря на три пули, вошедшие в его тело, он был достаточно силен, чтобы повалить капитана на землю. Острые зубы немедля впились в предплечье Альберта, которое от серьезной раны спасла лишь защитная пластина. От звука соприкосновения металла и острых зубов по телу пробежалась волна мурашек. А в следующий миг гуль с визгом обмяк на капитане, когда последняя пуля проделала дыру в его голове. Происходящее длилось бесконечно долго, а на деле заняло всего несколько секунд.
– Дьявол, – прошипел мужчина, отпихивая от себя тело, чтобы подняться.
Стук собственного сердца был как никогда отлично слышен капитану. Он чувствовал боль, и как будто увидел кровь у себя на форме, однако пока не мог думать об этом.
«Еще идут», - подумал он, уже ловя на слух отзвуки по ту сторону переулка.